7 актуальных книг, интересных не только для специалистов
Андрей Герасимов
Фото: любое исследование общества находится в самом обществе. Photo by Maria Teneva on Unsplash
Исследования естественных наук и технологий (Science and Technology Studies – STS) давно стали мейнстримом публичной интеллектуальной жизни. Ее звезды вроде Бруно Латура и Анн-Мари Мол цитируются регулярно.
К сожалению, про исследования социальных и гуманитарных наук (Studies of Social Sciences and Humanities – SSSH) нельзя сказать того же. На протяжении многих лет они не были оформлены в единое междисциплинарное пространство.
К счастью, в последние годы историки и социологи, заинтересованные в раскапывании социального фундамента собственных наук, стали активно сближаться, проводя общие конференции и выпуская журналы.
Может показаться, что предмет может быть интересен исключительно узкому кругу специалистов-гиков. Однако это не так.
Миссия исследований социальных и гуманитарных наук – это не просто реализовать интерес к музейным редкостям или антиквариату, а помочь коллегам в обретении рефлексивной установки по отношению к собственным практикам и институтам.
Рефлексия означает в первую очередь осознание, что любое исследование общества находится в самом обществе. К примеру, одним из обязательных условий существования социальных и гуманитарных наук являются академические свободы, которые не упали с небес на землю, а были завоеваны учеными в конкретных социальных условиях. Изучение этих условий не подрывает ценность тех же свобод, а напротив – помогает лучше понять горизонт их существования.
Предлагаю познакомиться с некоторыми как каноническими, так и новыми работами в жанре социальных и гуманитарных наук, выводы которых могут быть интересны для многих. Эти книги охватывают широкий набор тем, концепций и методов. Они помогают оценить активно развивающуюся область знаний, а значит – облегчить людям с самым разным бэкграундом знакомство с этой проблематикой.
Фриц Рингер. Закат немецких Мандаринов: академическое сообщество в Германии, 1890-1933
2008 [1969]. Москва: Новое литературное обозрение
Вышедшая еще в 1969 году классическая работа Фрица Рингера заложила высочайший стандарт исследований социальных и гуманитарных наук.
Немецкий историк рисует перед нами трагедию высшей немецкой профессуры. Изначально конкурировавшие с духовенством в сфере образования, университетские профессора в конечном итоге сами становятся закрытым сословием, отстаивающим ультраконсервативные идеи вроде культурного превосходства над соседними народами или агрессивного милитаризма. Даже наиболее прогрессивная и молодая часть мандаринов, по Рингеру, оказывается несвободна от иллюзий и предубеждений своей эпохи, полной политических и военных катастроф.
«Закат немецких мандаринов» можно считать предупреждением любой профессиональной корпорации, попавшей в зависимость от авторитарного режима. Впрочем, иногда кажется, что этим предупреждениям мало кто внемлет.
Пьер Бурдье. Homo Academicus
2018 [1984]. Москва: Издательство Института Гайдара
Структуралистскую социологию Бурдье принято критиковать за выпячивание статики и пренебрежение динамикой. Если это и верно, то точно не для этой книги, в которой наглядна представлена эволюция французской университетской системы на протяжении послевоенных десятилетий.
Бурдье пытается передать бурлящий дух академии накануне событий 1968 года и дать ему рациональное объяснение. Согласно французскому социологу, необходимо рассматривать самые разные процессы внутри университета:
- демографическое давление со стороны большого послевоенного поколения,
- окостенение патронажных связей вокруг влиятельных профессоров,
- борьбу новых гуманитарных дисциплин за престиж и признание и т. д.
Вместе с тем выделить только один самый важный мотор изменений принципиально невозможно. Все значимые факторы являются частью одного социального целого – академического поля. Именно в нем эпистемическое – относящееся непосредственно к знанию — переплавлено с социальным, интеллектуальное – с политическим.
Простые истины, которые всегда стоит напоминать и ревнивым пуристам «науки вне политики», и ангажированным активистам, отрицающим ценности университетской рациональной дискуссии.
Михаил Соколов, Катерина Губа, Татьяна Зименкова, Мария Сафонова, Софья Чуйкина. Как становятся профессорами: академические карьеры, рынки и власть в пяти странах
2015. Москва: Новое литературное обозрение
Коллективная монография российских социологов исследует организацию этой дисциплины в четырех академических сверхдержавах – Британии, Германии, США и Франции, а также в примкнувшей к ним России.
Одна из целей работы – ознакомить молодых российских ученых с перипетиями получения степени, найма и продвижения по карьерной лестнице в западных образовательных системах. Возможно, петербургские социологи даже не подозревали, насколько вопрос будет актуальным через несколько лет после выхода книги в свет.
Не менее интересна и глава про отечественный вариант социологии, с которым мы знакомы лучше. Кто-то может покритиковать авторов за выборку, ограниченную только социологическом сообществом Санкт-Петербурга. Однако по их задумке именно здесь видна как в микрокосме вся история социологии в нашей стране за последние десятилетия.
Пожалуй, их ставка сыграла.
Donald MacKenzie. An Engine, Not a Camera: How Financial Models Shape Markets
2006. Cambridge, MA: MIT Press
Дональд Маккензи – один из видных представителей Эдинбургской школы научного знания, которому надоело заниматься традиционными для STS темами типа соперничества между школами статистики или развития ракетной инженерии.
Шотландский социолог переключился на самую престижную, но уже социальную науку – экономику. Его книга представляет собой сборник исследований о перформативности – феномене воплощения научных концепций в сконструированных на их основе институтах. Если другие исследователи чаще пытаются найти следы влияния на науку внешних социальных сил, то Маккензи показывает, как наука сама может дать сдачи обществу.
В качестве эмпирического материала он выбирает развитие теорий в финансах начиная с 1960-х годов. Автор исследует, как формальные модели применялись в дизайне частных торговых площадок и государственных надзорных органов.
Как писал классик, «только идея, овладевшая массами, становится материальной силой». А какая материальная сила сегодня мощнее финансов?
David C Engerman. Know Your Enemy: The Rise and Fall of America’s Soviet Experts
2009. Oxford; New York: Oxford University Press
Слово «советология» сегодня стало почти ругательством. Советологами принято называть тех, кто делает далеко идущие выводы о российском политическом классе по расположению гостей на параде 9 мая.
Когда-то советология была целой академической индустрией в США. К ее выводам прислушивались самые влиятельные заокеанские элиты.
Дэвид Энгерман рассказывает настоящую историю советологии, полной конфликтов между политологами и историками, военными экспертами и консультантами политических партий. Возвращение к реалиям Холодной войны в международной политике вряд ли реанимирует советологию как целый проект, однако какие-то практики могут вернуться. Исследование Энгермана помогает оценить, из чего будет осуществляться выбор.
David Mills. Difficult Folk?: A Political History of Social Anthropology
2008. New York; Oxford: Berghahn Books
Разговоры об антропологии как колониальной науке давно стоят в академической повестке. Но насколько эта наука была встроена в имперский порядок?
Один из ответов на вопрос дает исследователь британской антропологии Дэвид Миллз. В фокусе его внимания – не столько идеи и люди, сколько организационный базис: факультеты и кафедры, профессиональные ассоциации, неформальные сети, научные фонды и государственные службы.
Миллз показывает, как на пересечении бюрократических и коллегиальных институтов возникает сообщество, полное противоречий. Британские ученые
- пользуются покровительством администраций колониальных территорий, однако отстаивают свободу покоренных народов,
- строят обобщающие теории, но удовлетворяют спрос на «полевую экспертизу» в правовых и языковых вопросах.
Monika Krause. Model Cases: On Canonical Research Objects and Sites
2021. Chicago: University of Chicago Press
Монография Моники Краузе посвящена необычному объекту исследования – собственно… объекту исследования. Немецкий социолог интересуется тем, что называет модельными случаями – важными и привилегированными объектами изучения в практике представителей разных дисциплин.
Классический модельный случай для биологии – муха дрозофила. В гуманитарных и социальных науках таких кейсов – разнообразие. Для литературоведения это – трагедии Шекспира, для экономической истории – ранний европейский капитализм и т. п. Краузе интересуется, как исследователи получают доступ к особо важным объектам (например, историк может почитать источники в архивах), в чем заключается их материальность, в каком сеттинге – среде – это происходит.
По ходу дела автор предлагает оригинальное объяснение неравенства в глобальном научном разделении труда. США и страны Западной Европы не просто задают тон концепциям и методам. Они являются вместилищем модельных случаев. Например, архивы Великой Французской революции хранятся в Париже, а городская планировка стремительной индустриализации рубежа XIX–XX вв. сохранилась именно в Чикаго. Кто владеет объектами – тот владеет ключом к любой дисциплине.
0 Комментариев