Дебаты о моделях академической свободы. Часть 1

Дмитрий Дубровский

 

Фото: Откуда взялись конкурирующие модели академической свободы? Photo by Shubham Dhage on Unsplash

 

В дебатах об академической свободе отражается высокая степень родства академической свободы и прав человека. Обе проблемы активно обсуждаются – и обсуждаются с различных позиций.

Прежде всего обсуждается вопрос, насколько разными могут быть подходы к правам и свободам человека в целом.

 

Дискуссии о правах человека

Права человека при этом понимаются очень по-разному.

Например, профессор права и антропологии Гентского университета Мари-Бенедикт Дембур в анализе различных школ прав человека отмечает, как исследователи прав человека по-разному они отвечают на вопрос о происхождении прав человека.

• Кто-то считает эти права изначально присущими человеку.
• Кто-то – результатом борьбы против несправедливости.
• А кто-то – результатом договоренностей.

Важно при этом, что документы, которые фиксируют эти договоренности, прежде всего Всеобщая декларация прав человека, – эти документы объединяют всех, независимо от отношения к происхождению прав человека.

 

Права и свобода для всех?

Права человека. Дискуссии об универсальности прав человека начались даже раньше, чем была одобрена Всеобщая декларация прав человека. Уже в 1947 году Американская ассоциация антропологов в специальном документе заявила, что в принятии такой декларации игнорируется многогранный опыт и знания различных культур и народов.

С этого момента начинается дискуссия об универсальности всей концепции прав человека. По мнению критиков, разнообразие человеческого опыта исключает существование единых прав человека. Все человеческие права детеминированы культурной или религиозной принадлежностью, поскольку каждая культура вырабатывает свои нормы и правила.

 

Академическая свобода. Похожим образом – с точки зрения универсализма – начинают обсуждаться и академические права и свободы.

Изначальный посыл: академическая свобода – единая и общая для всех, кто так или иначе участвует в производстве и распределении знания. Некоторые возводят академическую свободу к схоластике в средневековых университетах, иные – даже к античной Греции, где появилась идея интеллектуальной автономии для философов.

В любом случае оказывается, что традиция независимого поиска в Средние века оказалась под защитой особой университетской корпорации. Неслучайно первым документом, упоминающим академическую свободу, один из авторов называет эдикт Фридриха Барбароссы 1158 года. В нем император Священной Римской империи даровал ученым защиту и покровительство.

 

Свобода для корпорации?

В академической свободе принято выделять, с одной стороны, личную свободу исследователя и преподавателя – свободу учить и исследовать.

С другой стороны, эта свобода как будто изначально вырастает внутри определенной корпорации – академии. Это делает эту свободу возможной только внутри определенного сообщества, сommunitas.

Таким образом, академическая свобода получает еще и коллективное измерение: долгое время академическая свобода существовала исключительно для академической корпорации и внутри нее.

Общая логика «академическая свобода внутри университета и исключительно для научной и исследовательской деятельности» продолжала сохраняться в XIX веке. Тогда она развивалась в Европе и США, следуя модели, предложенной В. Гумбольдтом:

«Lehrfreiheit” (свобода учить)  и “Lehrenfreiheit” (свобода учиться).

 

Свобода в ХХ веке

Ситуация изменилась в XX веке. Появилось убеждение, что высшее образование должно служить не только чистому знанию и Академии, но и обществу в целом.

Появилась практика вовлечения университета в публичную дискуссию. Стала активно развиваться идея о том, что цель Академии – не просто знание, а общественное благо.

Появились и стали распространятся идеи о том, что университеты – это общественные институты, их задача – не столько производство и распространение знаний, сколько критическая оценка и улучшения в государстве, поддержка инноваций и даже содействие социальному равенству, повышение уровня образования ранее исключенных групп.

 

Модели академической свободы

Это столкновение – логики автономии научного знания, прежде всего озабоченного независимостью от социальной повестки, и активным обсуждением, как университет должен ориентироваться на внешние обстоятельства, – привело к появлению конкурирующих между собой моделей академической свободы.

 

Классическая либеральная модель. Эта модель основана на приоритете индивидуальной автономии в поиске знаний, свободной от внешнего вмешательства, но не ограниченной границами академии.

Эта модель обсуждается и разрабатывается на основе дихотомии Исайи Берлина, двух концепций свободы – негативной и позитивной. В рамках либеральной модели основа интеллектуальной свободы – это невмешательство в дела Академии. При этом ученые могут и должны выступать публично по вопросам, имеющим общественный интерес.

Среди авторов, недавно опубликовавших монографии по академической свободе, выделяются труды Генри Рейхмана и Джоан Скотт. Авторы повторяют общие для этой традиции принципы защиты академической свободы и академической автономии. Но для них важны также темы социальные. Они обсуждают «недопредставленность» в академии проблем голосов меньшинств, проблемы гендера, социальной справедливости, неравенства.

 

Модель общественного блага. Хотя классическая либеральная модель тоже обращает внимание на важность социальной миссии университета, именно в модели общественного блага социальной миссии отводится основная роль.

С точки зрения сторонников этой модели, автономия и академическая свобода существуют не для поиска истины, как представляется в классической модели, а именно для улучшения общества и его знаний. Академическая свобода существенна для выполнения основной миссии университета – служения обществу путем производства знания и укрепления независимости мнений. Эту позицию, например, отстаивают Роберт Пост и Метью Финкин.

 

Профессиональная модель. Отталкиваясь от логики «академическая свобода – это свобода академических исследователей и преподавателей», американский профессор Стенли Фиш предложил преподавателям «делать свое дело» и «не заниматься политизацией академической жизни». Опасность автор видит именно в том, что ученые выходят за пределы строго профессиональной деятельности.

Он формулирует это в трех коротких принципах:

Делай свою работу

Не пытайся делать чужую работу

Не позволяй другим делать твою работу

«Do your job, don’t try to do someone else’s job, and don’t let anyone else do your job.» (Fish 2014:16).

Согласно автору, ученые не должны выходить за пределы профессиональной деятельности. Академическая свобода не должна выходить за пределы профессиональной экспертизы и покидать пределы Академии.

Эта модель академической свободы в некотором смысле отстаивает логику «башни из слоновой кости». С одной стороны, Академия защищена от вмешательства извне, с другой – ограничивает себя собственными границами, не вмешиваясь в происходящее вокруг.

Для Стенли Фиша именно последнее – это политизация профессиональной работы. Он особенно выступает против политического активизма ученых. Академия должна оставаться нейтральной, профессора должны сосредоточиться на профессиональной работе и держать нейтралитет. Фиш предлагает ученым отказаться от гражданской свободы высказывания, утверждая: высказываясь публично, ученые отказываются от своей профессиональной позиции и теряют, таким образом, нейтральность.

 

Взгляд из России

Кажется, обсуждения моделей академической свободы долгое время обходили российскую науку стороной.

Действительно, первые в России публикации по академической свободе исходили из того, что существует только одна – правильная – модель академической свободы, основанная на профессиональной автономии от государства. Извне ей угрожают, в основном, рынок и неоменеджериализм.

В работе еще 2007 года, посвященной академической свободе, Ярослав Кузьминов и Мария Юдкевич рассматривают академическую свободу как «свободу в поиске истины», которая сфокусирована на свободе «выбора методов преподавания, сферы исследований, свободного обсуждения идей».

Их модель предполагает, что академическая свобода является частью академической конвенции, то есть содержательно встроена в логику взаимоотношений между исследователями и руководителями – и является скорее разновидностью «профессиональной модели», чем «классической».

 

* * *

Наши исследования также показывают, наиболее популярной в российской академии продолжает оставаться модель, основанная на приоритете автономии над социальной миссией – в частности, уверенность в том, что публичность и социальная активность преподавателей не является частью конвенции.

 

В следующем материале мы покажем, как распространение академической свободы, прежде всего связанной с глобализацией высшего образования и науки, привело к обсуждению, насколько она европоцентрична и в каком смысле можно говорить о ее универсализме.

 

Дмитрий Дубровский – кандидат исторических наук, исследователь факультета социальных наук Карлова университета (Прага), научный сотрудник Центра независимых социологических исследований в США (CISRUS), профессор Свободного университета (Латвия), ассоциированный член Правозащитного совета Санкт-Петербурга