Почему уезжающие специалисты совмещают формальную институализированную деятельность с неформальной.
София Смыслова
Фото: Уехавшие ученые активно участвуют в неформальной преподавательской деятельности. Photo by freestocks on Unsplash
Академические сотрудники уезжают из России на протяжении всей ее новейшей истории. Последняя большая волна – отъезд ученых после 24 февраля 2022 года.
По данным «Новой газеты», аффиляцию на зарубежную сменили по меньшей мере 2500 человек. «Проект» приводит данные, что основной причиной отъезда становятся «увольнения, развал факультетов и цензура в преподавании и исследованиях».
Неформальная деятельность
Российские ученые уезжают за рубеж в поисках истинной академической свободы. Они институционально ассимилируются в разных ролях (postdoc, visiting scholar, стипендии для scholar-at-risk или другие, чаще всего прекарные, временные позиции). Но помимо этого ученые активно участвуют в неформальной преподавательской деятельности.
Ежегодно появляются новые образовательные и/или просветительские проекты в области гуманитарных и социальных наук. Общее количество преподавателей всех альтернативных онлайн школ и университетов может доходить до 200 человек в год. Несмотря на то, что во многих проектах есть и ученые, продолжающие оставаться в России, до 70-80% их преподавательского состава – эмигранты.
Почему уезжающие специалисты стремятся совмещать формальную институализированную деятельность с неформальной — и как это может влиять на понятие академической свободы? Эта статья основана на предварительных материалах докторской диссертации.
Личная академическая свобода против институциональной
Academic Freedom Index (AFI) предлагает разделять личную академическую свободу (выраженную, например, в таких индикаторах как «свобода преподавания» и «свобода распространения знаний») и институциональную («автономность университета»).
Похожее различение предлагает в своих размышлениях и бывший декан Шанинки, Сергей Эдуардович Зуев. Он понимает институциональную свободу – как автономию вследствие свободы университета и личностную – как пространство собственного (свободного) развития преподавателя-исследователя.
Водораздел между этими видами свобод ярко подсвечивают нарративы scholars-at-risk, которые вынуждены покидать родные университеты и обосновываться в западной академии. Ученые из Сирии, Ирана, Турции и других стран, подверженных длительным конфликтам или авторитарным ограничениям, обретают в «свободной академии» не только новый дом, но и новые вызовы, связанные с реализацией своей академической свободы.
Временная работа, самоцензурирование в страхе потерять позицию (от которой зависит, например, легализация в новой стране), отчуждение, культурная изоляция –постоянные спутники уезжающих академиков.
Разрыв с культурной средой
Уезжая, преподаватели скорее всего интегрируются в ту или иную институцию, которая может претендовать на относительный уровень академических свобод в сравнении с российскими вузами. Таким образом они обозначают свой новый формальный статус.
Однако их личностное развитие ограничено эмиграцией, новая среда никогда не сможет полностью заменить старую. В отличие от международной (академической) мобильности, предполагающей возможность существования в нескольких контекстах одновременно (например, совмещать аффиляцию с «родным» университетом и позицию visiting scholar в зарубежном), вынужденная эмиграция – это разрыв с привычной культурной средой и его пространством публичного диалога. Одна из естественных интенций – сохранить накопленное в формате коллективной эмиграции, «увезти в багаже» устоявшуюся академическую практику.
«Мы, естественно, думали о том, чтобы как-то сохранить её [совместную деятельность]. Во-первых, потому что, конечно, всем хотелось продолжать. Ну и дело в том, чтобы сохранить… не дать… даже не знаю, как это метафорически обозначить… не дать этому злу сожрать то, что люди строили столько лет».
Цитата из интервью, лето 2023
Альтернативные университеты
В определенном смысле передвижение вследствие репрессий или цензуры прямо противоположно свободе академического передвижения, конституирующей академическую свободу испокон веков. Среду личного развития приходится в таком случае забирать с собой. Примерами такой релокации (чаще всего из офлайн кампуса на родине в онлайн-проект) становятся виртуальные университеты.
Например, в турецкой эмиграции появился Off University, в сирийской – Free Syrian University. В российском контексте создание альтернативных, вне пространственных университетов потенциально также становится компенсацией потерянной культурной среды. После 2022 года появилось как минимум шесть новых проектов, преподаватели которых – преимущественно ученые в вынужденной эмиграции. Это не считая самый крупный, еще довоенный Свободный университет.
«Мы начали с мини-курсов, которые можно быстро запустить. Это был своего рода проект, изначально задуманный для того, чтобы предоставить возможность преподавателям, которые вынуждены были покинуть страну из-за войны, продолжить свою работу. Особенно тем, кто ранее был связан с дружественными нам организациями, чтобы они не теряли связь с российскими студентами».
Цитата из интервью, лето 2023
Сохранить связь
Опираясь на серию интервью с уезжающими преподавателями, нашедшими себе «новый дом» в неформальных проектах, можно предположить, что желание взаимодействовать с российским контекстом, разговаривать с российскими или русскоговорящими студентами, преподавать студентам, остающимся в России, – это компонент личностного развития, а следовательно, составляющая личной академической свободы.
Через практику взаимодействия с оставленным контекстом эмигрант закрывает брешь в своей идентичности. Без этого субъективное ощущение возможности самореализоваться остается ограниченным.
«Потом мы решили, что нужно основать что-то новое, создать институцию, которая позволит нам продолжать. […] [У нас было] желание сохранить связь с реальностью в России, чтобы мы могли преподавать по Zoom людям, которые остаются там. […] Я никогда не хотел уезжать — такой амбиции у меня не было. Я хотел строить академическую карьеру именно в России. Но оказавшись в эмиграции, я стал думать, как можно примирить одно с другим, и этот проект стал способом двигаться в этом направлении».
Цитата из интервью, лето 2023
Потребность сохранять связь с покинутой родиной – часто описываемый феномен как в исследованиях вынужденной эмиграции, так и в художественной литературе. Вынужденная эмиграция, по словам Дж. Клифорда*, формирует так называемое «диаспорическое или ссыльное сознание» (exiled consciousness). Это сознание характеризуется ориентацией в будущее, где когда-нибудь возможно вернуться в место реального или мифического происхождения.
* Clifford, J. (1994). Diasporas. Cultural Anthropology: Journal of the Society for Cultural Anthropology
В исследовании «ссыльной интеллигенции» Дэвид Кетлер** формулирует такое сознание как «пожирающий вопрос о возвращении», вечно присутствующий в воздухе. Однако вне пространственные университеты и школы, создаваемые российскими учеными, похоже, утилизируют это сознание. Вместо того чтобы планировать (и мечтать) о возвращении, академики могут реализовывать свое стремление к преобразованию здесь и сейчас – через лекции, ридинг-группы, дискуссии и другие формы занятий.
** Kettler, D. (2011). A paradigm for the study of political exile: The case of intellectuals. Proceedings: Scholars in Exile and Dictatorships of the ….
Параллельные жизни
Через неформальные образовательные проекты – распределенные и виртуальные – «ссыльные» академики из России институализируют свое «ссыльное сознание». Тем самым они ведут как бы две параллельные жизни:
- формально в новом статусе в зарубежном университете,
- неформально – в статусе преподавателя онлайн-университета для русскоговорящих подростков, студентов или взрослых.
При этом принимающий университет практически не может восполнить такую связь с «местом реального или мифического происхождения». Единственное исключение – это гранты на исследования, связанные непосредственно с изучением России, или стипендии для российских студентов. Однако такая практика встречается крайне редко.
Количество альтернативных образовательных решений растет – и это подтверждает не только спрос со стороны студентов, чаще всего остающихся в России, но и спрос со стороны преподавателей. Они находят в такой деятельности возможность академической самореализации.
Свобода как ощущение
Можно предположить, что академическая свобода может измеряться не только через внешний контекст и наблюдаемые свободы ученых, но и как субъективное ощущение возможности значимой самореализации. А она в свою очередь – в случае вынужденной эмиграции – остается неразрывно связана с покинутой средой.
Помимо прочего, такая форма альтернативного, лиминального университета становится пространством, которое по-своему противостоит «утечке мозгов». Формы помощи уезжающим ученым от западных академий и фондов, как аргументирует Карола Рихтер***, имеют и обратную сторону – привлечение «ценного капитала» и извлечение выгоды из миграции интеллектуального ресурса.
*** Richter, C. (2022). Scholars in exile in Germany and their relations to home and host communities. In Academics in Exile : networks, knowledge exchange and new forms of internationalization.
Уезжающие академики не могут этому противостоять поодиночке. Однако формируя альтернативные пространства производства и распространения знаний, они стремятся нивелировать урон, который наносит утечка мозгов родному контексту.
«[Было бы неправильно, чтобы] мы просто всё бросили, и каждый побежал в свою сторону искать себе постдок. То, что мы пытаемся сделать, — это не мистическая связь с Россией, а скорее способ взять то, что было создано, и укоренить это в разных местах. Мне кажется, это можно сравнить с растением, которое ты делишь на части: разделил куст, но он продолжает расти дальше, в новой почве, сохраняя старую листву. Это, на мой взгляд, нормальный путь».
Цитата из интервью, лето 2023
* * *
Можно предположить, что академическая свобода существует не только в национальном контексте (как индекс конкретной страны), но и в субъективных отношениях разных групп ученых с принимающей стороной и ее университетами.
То, что в одной организации для «обычных» ученых будет пространством академической свободы, для определенных групп – вынужденно эмигрировавших – будет субъективно восприниматься по-иному – как ограниченность академической свободы. Ведь для них эту свободу естественным образом модифицирует сам факт эмиграции.
Для эмигранта со «смешанной идентичностью» (disturbed identity) академическая свобода – как продолжение интеллектуальной самоидентификации – тоже становится disturbed. Вероятно, она нуждается как в реализации в географической точке существования, так и в связи с покинутым контекстом (языком, культурой, студентами).
0 Комментариев