Есть ли в российской науке спрос на специалистов с зарубежным опытом?

 Екатерина Дьяченко

 

Фото: Число ученых с зарубежным опытом в России увеличивается. Но спрос на тех, кто вернулся на родину, ограничен. (Photo by Ramon Kagie on Unsplash)

 

Еще не так давно мобильность и миграция российских ученых обсуждалась только в контексте «утечки мозгов». В последние годы повестка меняется. Ученые не только эмигрируют из России, но и приезжают работать в нее.

 

С прошлого года я в составе группы социологов участвую в исследовании международной мобильности российских ученых. Мы исследуем опыт молодых специалистов, которые успели поучиться или поработать за рубежом, а потом вернулись в Россию.

Нас интересуют разные вопросы, в частности, мы хотим понять

• успешно ли мобильные ученые устраиваются на работу после возвращения в Россию,
• как адаптируются,
• как ощущают себя в российской науке.

Проект еще продолжается, и этот материал — не его результаты, а «размышление под впечатлением» от интервью с 39 учеными, точнее — от их рассказов о поисках работы в России, а также от других исследований о российской науке.

Суммарное впечатление: большинство наших собеседников скорее довольны своим профессиональным положением в России и настроены оптимистично. Однако, и проблемы тоже есть.

 

Три группы вернувшихся

• Конечно, проще пришлось тем, кто работу не искал. Это, например, те, кто после возвращения в Россию поступил в аспирантуру. Или и за рубежом продолжал работать в России – удаленно. Или те, кого в России ждали на прежнем месте работы.
• К тем, кто искал по возвращению работу, относятся многие участники программы «Глобальное образование». Они отучились несколько лет в зарубежной магистратуре или аспирантуре и после этого обязаны работать в России несколько лет.
• Были в нашей выборке и ученые, какое-то время работавшие за рубежом, но по разным причинам вернувшиеся в Россию.

 

Особенности спроса

Поиск работы в России складывался у мобильных ученых по-разному.

Одни нашли работу быстро. Другим потребовались месяцы.

Одни довольны новым местом. Другие – отчасти довольны. Есть и те, кто занимается вынужденной работой.

Интерес работодателей. Мало кто из участников рассказывал нам о высоком интересе работодателей, о конкуренции за них как специалистов, о возможности выбирать работу из нескольких вариантов. А вот несколько рассказов об отсутствии интереса было.

Ответы на резюме. Ученые с зарубежным опытом не всегда получали хоть какой-то ответ, когда отправляли резюме на вакансию. Если они писали в вузы и институты по собственной инициативе, содержательное обсуждение завязывалось нечасто. Иногда ответа не было вообще, или приходил лаконичный ответ: «свободных ставок сейчас нет».

В результате создается впечатление, что на специалистов с зарубежным опытом в российской науке не то чтобы нет спроса — но нет особого спроса.

 

А как у них

Долгое время отечественная, точнее советская наука была закрытой. Это накладывает отпечаток на академический рынок труда до сих пор. Но переоценивать влияние именно советского прошлого не стоит. С проблемами трудоустройства мобильные ученые сталкиваются в разных странах. Многое зависит от конкуренции на рынке труда и того, как устроены отношения в профессиональной среде.

Например, в Евросоюзе при общей интенсивной мобильности ученых рынок труда и научная среда неоднородны. В результате ученые из Германии считают, что наличие опыта работы за рубежом усиливает резюме. А ученые из Италии не ждут, что такой опыт даст им карьерные преимущества.

Даже в тех странах, где наличие зарубежного опыта у ученого явно в цене, поиск хорошей работы может занимать месяцы, как показывают исследования по Индии и Китаю.

В целом, мобильным ученым сложнее устраиваться на работу после возвращения в страны, где рекрутинг в меньшей степени основан на меритократии, там, где важнее, кого ты знаешь, чем что ты знаешь.

 

Сколько ученых работает не дома

В российской науке работает не так много специалистов с зарубежным опытом. Наша наука в этом смысле более закрыта, чем в других странах, претендующих на научное лидерство – Китае, США, странах Европы.

По данным «Мониторинга рынка труда научных кадров высшей квалификации» , среди молодых российских ученых около 10-15% имеют опыт длительной международной мобильности, то есть обучения или работы за границей. Это меньше, чем в большинстве стран, по которым есть сопоставимые данные.

К тому же в России и ученых-иностранцев работает мало. В 2016 году они составляли менее 2% от занятых исследованиями и разработками.

Для сравнения, в странах Европы большой опрос ученых 2012 года показывал, что 22% работают не в своей стране.

В вузах Великобритании 18% преподавателей и ученых составляют иностранцы приехавшие только из стран ЕС, то есть доля мигрантов еще больше.

В США иностранцы составляют около 40% получателей степени PhD и около 30% тех, кто работает на научных и инженерных должностях.

 

«Своих умных хватает»?

Стоит ли вообще сравнивать страны по количеству «привлеченных» ученых? Обязательно ли ученый с зарубежным опытом – плюс для науки?

На первый взгляд кажется, что не обязательно. У каждой страны своя модель организации науки.

Однако позиция «своих умных хватает» сегодня в мире не популярна. Даже если талантов действительно хватает, трансфер знаний и технологий происходит во многом посредством перемещения специалистов — носителей знания.

Проще говоря, мобильные ученые приносят в страну новые знания и компетенции. Кроме того, их зарубежные связи – это прямые выходы на международное научное сотрудничество. А разнообразие бэкграунда в творческих коллективах – один из источников креативности и появления инноваций.

У циркуляции умов есть и проблемные аспекты. Тем не менее, сегодня доминирует дискурс о мобильных ученых как о ценном ресурсе, без которого страна, претендующая на научное лидерство, не преуспеет.

 

Есть ли спрос на мобильных ученых

Российская наука пока продвигается в основном на своих умах и своих компетенциях. Есть ли в нашем научном сообществе желание менять этот расклад?

На уровне научной политики явно есть. В России действуют разные инструменты стимулирования мобильности своих ученых и привлечения зарубежных. Это и программа мегагрантов, и проект поддержки университетов «5-100», и «Глобальное образование», и возможность для иностранных ученых получать гранты РНФ.

Но все это инициативы сверху. Их действующий механизм — выделение ресурсов.

С запросом снизу не все понятно – хотят ли в вузах и институтах нанимать сотрудников с зарубежным опытом, насколько велик спрос на таких специалистов.

Несколько лет назад в рамках другого проекта мы опрашивали руководителей российских вузов и институтов, в частности о желании и возможности нанимать иностранцев. Многие руководители говорили про барьеры – финансовые и бюрократические. Но и желание нанимать зарубежных специалистов было не у всех. Были и те, кто, кажется, вообще не думал об этом и удивлялся такому вопросу.

Судя по нашим последним интервью с российскими мобильными учеными, с их наймом дело обстоит примерно так же.

 

Очевидные затраты при неочевидных выгодах

В случае с наймом иностранцев руководители нередко говорили, что у организации нет на это средств. Возможно, представление «очевидные затраты при неочевидных выгодах» действует и при найме российских ученых, возвращающихся из-за рубежа.

Речь не только о зарплате.

Работодателям может представляться затратной и рискованной инвестиция в такого сотрудника – особенно если у организации мало такого опыта. Это бы объясняло, почему некоторые наши информанты, которые пробовали искать работу за пределами Москвы и Санкт-Петербурга, не всегда видели хоть какой-то интерес организаций, куда они писали. Ведь помимо зарплаты такому специалисту надо обеспечить хорошие условия для самореализации, показать перспективы роста, думать о том, что удержит его или ее на этой работе.

При этом заранее не всегда понятно, что же вуз или институт получит взамен. Компетенции, трансфер знаний, культурное разнообразие – это красивые слова, а что будет на практике?

• Возьмет ли сотрудник, вернувшийся из Стэнфорда, сотни часов учебной нагрузки?
• Не будет ли возмущаться по поводу заполнения массы отчетов?
• Потратит ли время на составление скучных методичек и организацию конференций?
• Не сбежит ли через полгода?

А если предлагать таким специалистам особые условия, не возникнет ли в результате «разделенный» университет/институт?

Слишком много неизвестных на одной чаше весов. А на другой – непредсказуемые приобретаемые «компетенции».

 

Спрос на компетенции

Согласно исследованию делового климата в российской науке, руководители вузов и институтов воспринимают как проблему скорее недостаток ресурсов и инфраструктуры, нежели квалифицированных кадров в своих коллективах.

Руководители высоко оценивают компетенции сотрудников:

• уровень освоения ими современных методов исследования – в среднем на 4.15 баллов (из 5 возможных),
• уровень освоения информационно-коммуникационных технологий (ИКТ) – на 4.13 балла,
• уровень освоения иностранных языков – на 3.46.

При этом обеспеченность материально-технической базой получила среднюю оценку 3.26 балла, обеспеченность оборудованием – 3.37, наличие финансовых ресурсов – 2.68.

Очевидно, что дефицит компетенций кадров — не главная проблема для руководителей. С этой точки зрения понятно, почему нет ажиотажного спроса на ученых, возвращающихся из-за рубежа.

При этом отдельный и интересный вопрос – с каким эталоном сравнивают руководители компетенции своих кадров, когда дают оценки.

 

* * *

Можно ли что-то сделать, чтобы повысить спрос российских вузов и НИИ на специалистов с зарубежным опытом?

Выделение грантов на наем таких ученых – не единственный из инструментов.

Спрос будет расти, если постоянно транслировать «сверху» тезис о ценности мобильных ученых для нашей науки — и одновременно расширять дискуссию о конкретном опыте нанимающих их организаций.

Конкретные шаги возможны в рамках той же программы «Глобальное образование». Сейчас участники после возвращения в Россию обязаны устроиться на работу в течение трех месяцев в одну из организаций из списка. К тому же действуют квоты на Москву и Санкт-Петербург. Не все успевают за такой срок найти хороший вариант. Ослабление ограничений – и по срокам поиска, и по месту работы – избавило бы многих участников от стресса, разочарования и вынужденного трудоустройства.

В оптимистичном — и наиболее вероятном — сценарии спрос на ученых с зарубежным опытом будет расти в России даже без специальных усилий. Число таких специалистов в стране увеличивается. Многие из них сами становятся руководителями и начинают нанимать сотрудников.

Ну а в пессимистичный сценарий постараемся не верить.

 

Екатерина Дьяченко — ведущий специалист Отдела научно-информационного развития Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ (РАНХиГС)