Как автономия от государства способствует наступлению на академические права и свободы.

Олег Журавлев

 

Фото: Чтобы защитить академические права и свободы, недостаточно просто скопировать западные форматы. Photo by Suad Kamardeen on Unsplash

 

Кто питает академические свободы?

Критикуя нарушения академических прав и свобод, ученые, активисты и правозащитники часто исходят из следующего:

• Авторитарное консервативное государство подавляет академическую свободу, действуя наперекор международным принципам и, тем самым, разрушая университеты и научные институты.
• Питомники академических свобод – это независимые от государства «прозападные» университеты, факультеты и исследовательские центры.
• «Государственные» университеты сопротивляются переменам; чтобы в них зародились современная наука, академические права и свободы, им необходимы вмешательство извне и перестройка.

Эта картина кажется мне однобокой.

Я предлагаю подумать о другом: что происходит, когда государство не разрушает, а наоборот — создает новые академические единицы? Когда оно действует не вопреки, а казалось бы, в согласии с международными образцами?

 

Научно-образовательные стартапы

Как обстоят дела с академическими свободами в научно-образовательных стартапах и реформированных университетах «западного типа»? Увы, порой не лучше, чем в «традиционных» государственных университетах.

Более того, именно карт-бланш от государства на вестернизацию может способствовать университетскому авторитаризму.

Мы хорошо знаем об опыте продвинутых, «западного типа» российских университетов, созданных при поддержке государства в 1990-х:

• «большая» Высшая школа экономики,
• «малые» Европейский университет в Санкт-Петербурге,
• Российская экономическая школа,
• «Шанинка».

Но мы мало знаем об институциях сходного «профиля», созданных недавно, уже во времена Путина. Хотя бы первичное описание таких кейсов приоткроет важные тренды.

 

Этот материал основан на моем личном опыте работы в двух постсоветских институциях — российской и казахстанской.

В 2017-2018 годах я работал в Школе перспективных исследований Тюменского университета (Россия), в 2019-2020 — в Университете Narxoz в Алматы (Казахстан).

В этих университетах я работал вместе с коллегами по «Лаборатории публичной социологии» — мы приходили командой.

 

Россия: Школа перспективных исследований

В 2012 году появился правительственный Проект 5-100 — он нацелен на попадание как минимум пяти российских университетов в сотню лучших университетов мира.

(Читайте подробнее о проекте в материале Виктории Пардини «Разделенный университет»: зачем российским вузам иностранные ученые?»)

Ориентация на международную конкурентоспособность российской науки или разработок, созданных с помощью науки, — один из главных принципов постсоветской научной политики. Он пришел на смену советской политике государственной опеки над наукой и образованием.

В 2015 году Тюменский государственный университет, попавший в проект 5-100, начал строить Школу перспективных исследований (ШПИ). Ее директор Андрей Щербенок, имевший опыт западной академии и российского «Сколково», представлял школу как принципиально новую, междисциплинарную и не зависящую от «большого» университета институцию.

Руководство настаивало, что в ШПИ все должно быть «как на Западе» — от принципа liberal arts до ученой степени сотрудников и чуть ли не внешнего вида администраторов.

Большинство преподавателей Школы приехали из западных стран или имели PhD ведущих университетов мира. Школа анонсировалась как коллективный, совместный проект администрации и преподавателей.

Однако такой проект не состоялся.

 

Бесперспективные конфликты

Моя коллега Наталья Савельева подробно описывала опыт первой генерации сотрудников Школы. Большинство из нас ушли или были уволены в ходе череды конфликтов.

Созданный в 2017 году ученый совет был сразу же распущен – после того как проголосовал против кадровых предложений администрации.

Несогласным преподавателям снижали зарплаты или вынуждали их уйти. Например, мне снизили зарплату на 80 процентов — якобы я забыл указать аффилиацию со Школой в анонсе своего выступления на конференции (в действительности, аффилиацию не указали по ошибке организаторы конференции).

Эффективный контракт, казалось бы, нацеленный на неолиберальную производительность труда, в условиях непрозрачных правил игры и отсутствия демократии превратился в неопатримониальный инструмент продвижения личных предпочтений администрации.

Несмотря на «западный» фасад, наблюдательный совет, состоящий из зарубежных ученых, идеологию прозрачности в управлении – несмотря на все это управление Школой не стало демократическим.

 

Автономия как средство подавления

Более того, этим антидемократическим мерам в немалой степени способствовала автономия школы от «материнского» университета. Парадокс: бюрократическая инерция ученых советов, комиссий и проверок могла бы стать подспорьем для защиты академических прав и свобод, особенно воспользуйся этими институтами пришедшие извне молодые исследователи.

Иными словами, автономия от Тюменского университета с его пусть рудиментарными, но все же формально демократическими институтами и процедурами, позволила руководству Школы преодолевать недовольство сотрудников, менее покладистых, чем средний университетский преподаватель. Школа управлялась в обход коллегиальных процедур.

Такой тип управления руководство Школы провозгласило открыто – правда, не сразу, а лишь после начала череды конфликтов.

Вначале нам обещали «русский Гарвард». Затем идеология стала другой. В письме по поводу одного из конфликтов директор признался:

«I cannot understand why you are not hearing what I am saying. I repeated many times that the decision is final <…> Same thing about the “proper procedures” in cases involving employment decisions. To reiterate: SAS is closer to a corporation than to a self-governing commune of faculty members <…> Comparisons with well-established American university departments that have been around for a hundred years and hire one faculty member at a time to replace someone who just retired are simply not relevant here”.

«Я не могу понять, почему вы не слышите то, что я говорю. Я много раз повторял, что решение окончательное <…> То же самое и с «надлежащими процедурами» в делах, связанных с решениями о приеме на работу. Повторюсь: SAS ближе к корпорации, чем к самоуправляемой сообществу преподавателей <…> Сравнение с авторитетными кафедрами американских университетов, которые существуют уже сто лет и нанимают по одному преподавателю за раз, заменяя ушедшего на пенсию, у нас  просто неактуально».

 

Действительно, дело не только в «западных стандартах», но и в традициях самоуправления. В Западной Европе именно носители этих традиций протестуют против превращения университетов в авторитарные корпорации.

Чтобы защитить академические права и свободы, требуется не столько реформировать или копировать западные форматы, сколько создавать и укреплять институты университетской демократии, укоренять профессиональную и студенческую самоорганизацию — в виде профсоюзов, комиссий, движений.

 

Казахстан: Университет Narxoz

Столкнувшись с недобросовестным поведением администрации, я ушел из Школы перспективных исследований, добившись выплаты компенсаций и оставшись приглашенным преподавателем Тюменского университета.

Моим новым местом работы стал казахстанский университет Narxoz. В советское и постсоветское время это был крупный государственный экономический университет («народного хозяйства»). Потом его приватизировали, но университет оставался точкой приложения государственных сил и амбиций.

В Казахстане, как и в России, нередки дискуссии о подавлении академических свобод государством. Тем интереснее рассмотреть, как обстояли дела с академическими свободами в «Нархозе» — университете, от государства в большой степени не зависимом.

 

Ректор-литературовед

В 2018 году ректором университета Narxoz стал Эндрю Вахтель – американский литературовед и менеджер в сфере науки и образования.

Вахтель – визионер, в чем-то близкий по взглядам Андрею Щербенку. К тому же он входил в наблюдательный совет Школы перспективных исследований. При этом Эндрю в большей степени привержен принципу прозрачности правил и внутриуниверситетской демократии.

По словам Вахтеля, его задача – вывести университет на международную научную орбиту. Этому должен был способствовать и наш небольшой научный центр, который занялся сравнительным исследованием ценностей и идеологий в России, Грузии, Украине и Казахстане.

Ректор-литературовед известен заслугами в деле вестернизации постсоветской академической культуры. В 2010-18 гг. руководил Американским университетом в Центральной Азии (Киргизия). В «Нархозе» он открыл наш Междисциплинарный центр сравнительных социальных исследований и несколько других центров. Привлек в университет в качестве академических советников известных ученых-обществоведов.

Не слишком похоже на финансовый университет, которым «Нархоз» всегда был по профилю, не правда ли?

Не могу знать всех подробностей, но предполагаю, что приватизация университета была задумана не только для коммерциализации его деятельности. Она позволяла провести в университете реформы, необходимые для академической вестернизации. Вероятно, таков был запрос политического руководства Казахстана, укреплявшего международный имидж страны.

 

Неожиданная развязка

В отличие от ШПИ, в университете Narxoz сложилась прекрасная атмосфера. У нас – сотрудников и преподавателей – было добросовестное начальство, создававшее все условия для научного поиска.

Мы были полноценными со-руководителями научного и учебного процесса. Мы смогли быстро запустить и получить первые результаты масштабного сравнительного исследования.

Однако в феврале 2020 года мы внезапно узнали, что счета нашего центра заморожены. И вскоре — что наш центр закрыт, а почти все мы – уволены посреди учебного года.

Затем отстранили от работы и ректора Вахтеля.

Мы можем только гадать, что стало причиной этих событий.

Наше исследование предполагало изучение политизации в разных постсоветских странах. Это могло испугать административное, политическое или бизнес-начальство.

Ректор Вахтель хотел избежать прямого вторжения в дела университета со стороны доноров – для этого создавал буферные инстанции управления. Возможно, за это и поплатился. У Вахтеля были враги и из «старой элиты» университета.

Однако важнее в этой истории не конкретные события, стоявшие за отстранением Вахтеля, а своеобразный парадокс. Приватизация университета, которая позволила состояться амбициозным реформам и должна была способствовать превращению «Нархоза» в университет западного типа, сосредоточила власть в руках доноров.

В то же время, Эндрю Вахтель начал свое ректорство с неолиберальной оптимизации, уволив много сотрудников и настроив против себя часть университетского сообщества. Едва ли он мог опереться на «низы».

Ректор хотел освободить университет от старых порядков и государства — но сам пал жертвой авторитаризма новых хозяев университета.

 

Автономия против академических свобод

И Школа перспективных исследований, и Narxoz были задуманы как «центры прорыва». Для этого их вывели из-под власти больших бюрократических структур – тех самых государственных структур, которые часто видят препятствием на пути к академическим свободам.

Андрей Щербенок считал своим достижением независимость Школы от неуклюжего «постсоветского» Тюменского университета.

Эндрю Вахтель трактовал приватизацию как освобождение от государственной власти министерства образования. Считал ее залогом академического успеха университета Narxoz.

Однако автономия от государственных структур в обоих случаях способствовала успешному наступлению на академические права и свободы.

Более того, нарушение академических свобод привело к тому, что не оправдались главные надежды, возложенные на эти два стартапа.

В них не прижилась наука международного уровня. «Междисциплинарные команды» ШПИ так и не достигли научных прорывов, значимых совместных публикаций.

Амбициозные проекты «Нархоза» рухнули с уходом ректора Вахтеля.

 

В «карманах эффективности»

Согласно концепции «карманов эффективности», патронаж и преференции со стороны авторитарного государства или отдельных политиков в отношении особых научно-образовательных зон способствуют достижению в этих зонах первых прорывных результатов. Проблемы начинаются с распространением инноваций вовне, утверждают авторы концепции.

Рассмотренные выше примеры позволяют с этой концепцией поспорить. Увы, и внутри типичных «карманов эффективности» — тех же Школы перспективных исследований и «Нархоза» — не удалось «вырастить» ни международного качества науку, ни демократической экосистемы «западного» типа.

 

* * *

Чтобы права и свободы стали частью академической культуры, чтобы подтолкнуть развитие науки, необходима самоорганизация студентов, аспирантов, преподавателей, сотрудников.

Необходим новый тип реформ, которые не сводились бы к визионерскому пересаживанию или выращиванию «западных» культур.

Эти реформы должны опираться на академические социальные движения, на энергию заинтересованных и амбиционных ученых, преподавателей, студентов.

 

Олег Журавлев — сотрудник Лаборатории публичной социологии (PS Lab)