Смена политической повестки значимо повлияла на повестку научную.

Михаил Соколов

Фото: Cравним частоту появления нескольких терминов в названиях статей, ключевых словах и абстрактах русскоязычных обществоведческих журналов. Photo by Leo on Unsplash

Повлияло ли изменение идеологического курса государства на российских обществоведов? Изменение в популярности тем  «пандемия», «СВО», «суверенитет» и «гендер» показывает, что да.

«За» и «против»

Можно предложить несколько причин, почему эти изменения должны бы были повлиять на обществоведов.  И несколько причин, почему – нет.

«За». Российское государство – и оно не является исключением – требует от ученых быть «полезными»: вносить вклад в экономический рост, общественную безопасность и т.п.

Когда государственные чиновники провозглашают «важной» ту или иную проблему, ученые могут искренне стремиться внести вклад в ее решение. Или сделать вид, что исследования, которыми им интересны, могут принести решение. Миллионы ученых во всем мире, садясь за раздел «Практические приложения» грантовой заявки, перебирают в уме, какую из официально признанных проблем они могли бы помянуть всуе.

Рассуждая так, можно предполагать, что начало «СВО» («специальной военной операции») побудит российских исследователей изучать темы, с ней связанные. Или сугубо оппортунистически притворяться, что их изучают.

«Против». С другой стороны, кто-то может настолько не сочувствовать курсу российского государства, что не использует свой шанс показаться полезным.

Доли сочувствующих и не сочувствующих среди российской академической публики  – предмет дебатов, ожесточенных и безнадежных, поскольку провести анонимные опросы представительных выборок ученых кажется невозможным.

Однако даже «сочувствуя курсу», ученые могут не проявлять рвения.

Во-первых, у большинства есть собственная исследовательская программа, которая сообщает их интеллектуальной траектории значительную инерцию. Если переключиться на «горячую» тематику, то почти законченные работы по прошлой теме придется забросить. Эта мысль вызывает у большинства исследователей почти мистический ужас.

Во-вторых, многие ученые могут испытывать почти такой же силы ужас и отвращение при мысли о том, что внешние факторы диктуют тематику – и тем более посылки и выводы – их исследований.

Недавнее исследование историков, например, продемонстрировало повсеместное нежелание потворствовать распространению «исторических мифов» в интересах государства – даже среди тех, кто курсу государства сочувствовал. Пусть даже этот запрос был недвусмысленно озвучен чиновниками в лице бывшего министра культуры РФ, а ныне помощника президента Владимира Мединского.

Как проводилось исследование

Попробуем оценить относительную силу этих мотивов, сравнив частоту появления нескольких терминов в названиях статей, ключевых словах и абстрактах русскоязычных обществоведческих журналов:

• «пандемия»,
• «специальная военная операция»,
• «суверенитет»,
• «гендер».

Для этого я изучил русскоязычные статьи в базе ELibrary, опубликованные в журналах по трем крупнейшим социально-научным дисциплинам – политологии, социологии и экономике.

Об особенностях терминов

Два слова – «пандемия» и «специальная военная операция» – указывают на специфические явления и сопряженные с ними проблемы.

Другие два – «гендер» и «суверенитет» – указывают на широкие исследовательские повестки.

Из двух первых «СВО» явно политически окрашена. «Пандемия» же должна была одинаково волновать и либералов, и консерваторов.

Из двух последних «суверенитет» за последние годы превратился в главный языковой маркер официальной идеологии, обозначение политической независимости от зловредных западных влияний и символ самостоятельности политического курса. «Гендер», напротив, был провозглашен символом морального упадка Запада. (В этом смысле, термин «квир» мог бы сработать ярче, однако в базе РИНЦ зафиксировано всего 108 случаев его появления – явно недостаточно для анализа динамики.)

Ситуация с «гендером» не так однозначна, как с «суверенитетом». Термин может использоваться в статьях, посвященной разоблачению «гендерной идеологии».

Тем не менее, самое поверхностное знакомство с результатами поиска в базе ELibrary показывает, что доля таких сугубо негативных упоминаний (пока?) невелика.

«Инновации» против «пандемии» и «СВО»

До 2020-го обществоведы почти не писали о пандемиях, а до 2022-го – о специальных военных операциях (порядка 10 статей в год).

Затем оба термина пережили головокружительный взлет, почти сравнявшись («СВО») или далеко обогнав («пандемия») «инновации» – любимую прежде тему российских обществоведов.

Динамика популярности некоторых терминов в метаданных статей (для 2023 года приведена экстраполяция)

«Пандемия» против «СВО»

О пандемии в первый ее год было написано в два с лишним раза больше, чем о «специальной военной операции».

• 1950 упоминаний «пандемии» в 2020 году, при том что ковид официально достиг России только в марте,
• 818 упоминаний СВО в 2022 году («спецоперация» началась в феврале).

Переключение на новую повестку в случае пандемии произошло легче.

«Гендер» против «суверенитета»

Менее специфичные термины – «гендер» и «суверенитет» – также проделали многозначительную эволюцию.

В 2012 году они упоминались с примерно равной частотой:

• 363 – «суверенитет»,
• 350 – «гендер».

Затем «суверенитет» пережил два видимых подъема:

• в 2015 году, по следам «Русской весны»,
• в 2022 году – после начала войны в Украине.

«Гендер» прирастал медленнее, однако ощутимо:

• 556 упоминаний в 2021 году.

Однако затем наступило резкое снижение:

• для 2023 года ожидается менее 200 упоминаний.

Обществоведы явно стремились отделаться от неудобной тематики – или во всяком случае от неудобного термина, заменяя его более политкорректным – в российской интерпретации – «полом».

Итого

В целом мы видим значимое влияние смены политической повестки на научную. Российские социальные науки вступили в новую эпоху — даже если они и не испытывают по этому поводу сильного энтузиазма.

Вместо P.S. Издержки методологии

Нужно сделать несколько методологических оговорок.

Во-первых, поиск в РИНЦ не позволяет отсортировать публикации по языкам. К русскоязычным результатам поиска примешивается некоторое количество публикаций на белорусском, киргизском и других языках, использующих кириллический алфавит. Однако доля таких публикаций в целом не превышает 5%.

Кроме того, они могут сгладить разницу в карьерах терминов, но не увеличить ее. Ведь ученые, использующие эти термины за пределами России, не подвержены тем же эффектам государственной политики, что и их российские коллеги.

Во-вторых, РИНЦ позволяет провести поиск по отдельным социально-научным дисциплинам. Тем не менее некоторая часть результатов все равно приходится на полидисциплинарные издания вроде университетских «Вестников». Плюс часть медицинских изданий позиционируют себя так же, как издания по экономике.

Поэтому некоторая часть статей, посвященных пандемии, фактически написана биологами или медиками. Надо отметить, правда, что и те, и другие также пишут и о «специальной военной операции» — например, в плане психологической реабилитации ее участников.

Я попробовал выйти из положения, рассчитав количество упоминаний пандемии исключив из числа статей все, которые также квалифицировались как медицинские или биологические. Это дало консервативную оценку популярности темы – поскольку часть исключенных статей все-таки были по социологии и экономике, не по медицине.

Однако картина и без этого оказалась достаточно красноречивой.

В-третьих, 2023 год еще не закончен, а публикации поступают в Elibrary с некоторым опозданием. Однако если это опоздание примерно такое же, как в прошлые годы, то на конец октября, когда собирались данные, индексировано примерно 2/3 публикаций за текущий год. С учетом этого я ввел поправочный коэффициент, экстраполировав вероятное значение.

Михаил Соколов – социолог