Инструменты исторической политики все больше напоминают инструменты официального идеологического контроля над историей.

Дмитрий Дубровский

 

Фото: Из Альбома по истории ВКП(б) / под общ. ред. С. И. Мицкевича — М., 1926. Wikimedia Commons

 

Политика в отношении истории — «мнемополитика», «историческая политика» — заняла важное место в официальной риторике и практике. Статья Путина о причинах и виновниках начала Второй мировой войны, появление специального «исторического» подразделения в Следственном комитете, откровенная судебная расправа над историком Юрием Дмитриевым – лишь несколько примеров, сколь важную роль отводят истории в идеологической конструкции путинского режима.

 

Законы об исторической памяти

Ужасы XX века — прежде всего, геноцид армян в Османской империи и Холокост, преступления против человечности нацистского режима – привели к довольно неоднозначному с точки зрения свободы истории процессу: в Европе принято особое законодательство в области исторической памяти.

Эти законы делятся на две категории.

• Во-первых, общие декларации о важности сохранения памяти о трагедиях, порожденных нацизмом, памяти как о жертвах, так и палачах.
• Вторая – более спорная категория – это мемориальные законы, предусматривающие санкции за отрицание Холокоста, а порой даже в целом преступлений геноцида.

В последнюю категорию не включена политика СССР в отношении собственного населения в целом и отдельных его групп. Это важно отметить, СССР не был осужден на Нюрнбергском процессе. Хотя были попытки обсудить преступления СССР (например, уничтожение польских военнопленных в Катыни), но это была инициатива обвиняемых нацистов, которым СССР пытался предъявить и это деяние. В обвинение этот эпизод в результате не вошел.

После распада СССР общим местом стало мнение, что преступления тоталитарных режимов должны быть расследованы и наказуемы — безотносительно того, на какой стороне выступал преступник.

Например, 25 января 2006 года ПАСЕ приняла резолюцию 1481 о «необходимости международного осуждения преступлений тоталитарных коммунистических режимов», в которой говорилось об ответственности коммунистических режимов, прежде всего – СССР, за массовые нарушения прав человека.

В резолюции ОБСЕ 2009 года «Воссоединение разделенной Европы» сталинизм напрямую приравняли к нацизму:

«…в двадцатом веке европейские страны испытали на себе два мощных тоталитарных режима, нацистский и сталинский, которые несли с собой геноцид, нарушения прав и свобод человека, военные преступления и преступления против человечества».

По этой же логике в Грузии, Украине, Латвии и Литве были приняты законодательства, предусматривающие санкции за демонстрацию советской и коммунистической символики наряду с нацистской.

 

Россия против «надругательства над историей»

Такие попытки всегда встречали резкую отповедь в российской официальной позиции. Еще 2009-м главой российской официальной делегации в ОБСЕ назвал принятие резолюции «надругательством над историей»

Сегодня официальную позицию РФ можно обозначить жестким тезисом:

попытки уравнять преступления сталинизма и нацизма – это способ опорочить СССР и переписать результаты Второй мировой войны, а также подорвать легитимность Нюрнбергского процесса.

Собственно, чтобы не допустить такого «надругательства» над историей, уже в мае 2009-го была создана «Комиссия по противодействию попыткам фальсификации истории в ущерб интересам России«.

 

Историки – за свободу истории

Создание комиссии вызвало активное сопротивление историков и общества. Например, в Санкт-Петербурге в противовес появился проект создания общества «За свободу истории». В результате Комиссия ни разу не собралась и закончила свое существование в 2012 году — окончание ее деятельности осталось практически незамеченным.

Тем не менее активный протест не для всех его участников прошел бесследно. Например, активный участник дискуссий декан-основатель Смольного института свободных искусств и наук СПБГУ Николай Копосов был вынужден оставить свой пост.

Тем не менее, деятельность Комиссии – точнее ее бездеятельность – тогда почти не отразилась на ситуации со свободой истории и свободой историков.

 

«Мобилизация» историков

В 2012 году вместо бесславно почившей Комиссии указом президента Путина было создано целое Российское военно-историческое общество. В его функции напрямую входит «содействие изучению российской военной истории и противодействие попыткам ее искажения». Общество известно своей деятельностью по обеспечению и поддержке официального исторического нарратива.

Спустя чуть больше года, в 2014-м, в Уголовном кодексе РФ появилась особая, «историческая статья» 354.1. Она предусматривает санкции — от крупного штрафа до лишения свободы

• за «отрицание фактов», установленных Нюрнбергским процессом,
• «распространение ложных сведений о деятельности СССР в годы Второй мировой войны»,
• «распространение выражающих явное неуважение к обществу сведений о днях воинской славы и памятных датах России, связанных с защитой Отечества,
• а также осквернение символов воинской славы России».

Уже в феврале 2014 года как очевидный ответ на мобилизацию «официальных историков» и официальное обсуждение мемориальных законов было создано Вольное историческое общество — общественная организация, объявившая своими целями, в частности,

• противодействие «политически ангажированным атакам» на историю, в особенности на новейшую,
• сохранение профессионального диалога в этой чувствительной сфере.

 

Огосударствление истории после Крыма

Произошедший в России консервативный поворот стал особо сильно влиять на состояние свободы истории и историков уже после аннексии Крыма в 2014 году.

Согласно одобренной в 2015 году Стратегии национальной безопасности, «некоторые страны» манипулируют «общественным сознанием» и фальсифицируют историю.

Одновременно началось наступление на тех, кто занимался исследованиями преступлений сталинизма. Серьезной тенденцией становится замещение памяти жертв памятью их палачей». Это стало очевидно, когда был переформатирован единственный в России музей истории политических репрессий Пермь-36 – он стал государственным, и команду поменяли.

Преследуются те, кто расследует преступления сталинизма. Яркий пример – уже упоминавшееся дело Юрия Дмитриева, историка из Петрозаводска, который открыл для российского общества место массовой казни жертв сталинских репрессий Сандормох. Недавно ему увеличили срок до 13 лет по сфабрикованному обвинению.

Таким образом, историю используют, чтобы подкрепить идеологической конструкции авторитарного режима — как вовне страны (поддержка репутации России как победительницы нацизма), так и изнутри.

 

Конституция и президент – о правильной версии истории

Недавно принятые поправки к Конституции, в частности, содержат специальную отсылку к защите правильной версии истории:

«3. Российская Федерация чтит память защитников Отечества, обеспечивает защиту исторической правды. Умаление значения подвига народа при защите Отечества не допускается».

Социолог Дина Хапаева замечает: «Попытка вписать миф о войне в Конституцию свидетельствует о том, что власти рассматривают регулирование памяти как жизненно важную задачу».

Наконец, недавно сам президент написал статью, посвященную предвоенной политике СССР и проблеме начала Второй мировой войны. По сути, Путин озвучил официальную версию истории. Правильную версию истории, совпадающую с «исторической правдой».

 

Начало воплощения

Как понимается воплощение такой идеи, достаточно прозрачно видно из выступления экс-министра образования Ольги Васильевой на недавнем форуме «История для будущего. Новый взгляд». Она сформулировала две важнейшие победы в битвах за российскую историю:

• Победа над школой академика Покровского. Ее «выиграл лично Иосиф Виссарионович»
• Победа над Соросом. Вторая битва началась в 90-е, когда «…Сорос учил наших детей по учебнику Кредера», «…свобода и плюрализм были записаны в Законе об образовании как основные ценности», а «…законодательные органы не имели права запрещать тот или иной учебник».

Именно от этого наследия Россия напрямую отказывается на новом этапе исторической политики — к радости бывшего министра образования.

Не отстает от экс-министра и советник президента Сергей Глазьев. В недавней статье в «Военно-промышленном курьере» он утверждает, что «новая хронология Фоменко (многократно опровергнутая «альтернативная версия хронологии мировой истории» — Д.Д.) дает хорошую логическую основу для восстановления исторической памяти Русского мира… Она полностью укладывается как в научный подход к формированию консолидирующей идеологии, так и в конструирование образа будущего России».

В такой парадигме исторические штудии становятся совершенно неважными. Критика заменяется ортодоксией, научные споры – уголовной статьей против оппонента.

Советник президента поддерживает еще одну идею: «Облеченные в нормы права нравственные принципы и ценности будут организовывать общество не только в силу традиции, но и под надзором правоохранительной системы».

В полном соответствии с этой идеей, Следственный комитет недавно объявил о создании специального подразделение по расследованию преступлений о фальсификации истории.

Читайте подробнее в материале Ивана Куриллы «Какую историю напишут следователи?»

 

* * *

В ответ на статью Глазьева известные российские историки, включая двух академиков и трех директоров институтов, заявили: «…такой подход разрушит систему гуманитарного и социального знания в России. Это может вызвать уход из профессии всех настоящих исследователей прошлого…».

«…Наличие научно-исследовательских институтов для выработки, накопления и использования объективных знаний о прошлом является важнейшим условием адекватности политической системы государства и социального здоровья общества любой страны».

Инструменты исторической политики – «мнемополитики» — все больше напоминают инструменты идеологического контроля – теперь и над историей. Это напрямую угрожает академической свободе. Мнемополитика не может сосуществовать со свободой исторического исследования.

 

Дмитрий Дубровский – кандидат исторических наук, доцент НИУ-ВШЭ (Москва), научный сотрудник Центра независимых социологических исследований (Санкт-Петербург), член Правозащитного совета Санкт-Петербурга.